Simon's Cat: Beyond the Fence - UK Television Advert

***

В стекло уткнув свой черный нос, 

все ждет и ждет кого-то пес. 

Я руку в шерсть его кладу, 

и тоже я кого-то жду. 

Ты помнишь, пес, пора была, 

когда здесь женщина жила. 

Но кто же мне была она? 

Не то сестра, не то жена. 

А иногда, казалось, дочь, 

которой должен я помочь. 

Она далеко... Ты притих. 

Не будет женщин здесь других. 

Мой славный пес, ты всем хорош, 

и только жаль, что ты не пьешь! 

Евгений Евтушенко

Думаю

Жизнь - череда сплошных сделок, притом договор редко удается заключить в свою пользу. Едва возникает потребность изменить условия, размеры неустойки могут оказаться непомерными... и вот задумаешься - а стоило ли вообще договариваться?

Д.Богданов, Л.Чебоксарова - Гренада

Гренада

Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях
И «Яблочко»-песню
Держали в зубах.
Ах, песенку эту
Доныне хранит
Трава молодая -
Степной малахит.

Но песню иную
О дальней земле
Возил мой приятель
С собою в седле.
Он пел, озирая
Родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»

Он песенку эту
Твердил наизусть...
Откуда у хлопца
Испанская грусть?
Ответь, Александровск,
И Харьков, ответь:
Давно ль по-испански
Вы начали петь?

Скажи мне, Украйна,
Не в этой ли ржи
Тараса Шевченко
Папаха лежит?
Откуда ж, приятель,
Песня твоя:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя»?

Он медлит с ответом,
Мечтатель-хохол:
- Братишка! Гренаду
Я в книге нашел.
Красивое имя,
Высокая честь -
Гренадская волость
В Испании есть!

Я хату покинул,
Пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать.
Прощайте, родные!
Прощайте, семья!
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»

Мы мчались, мечтая
Постичь поскорей
Грамматику боя -
Язык батарей.
Восход поднимался
И падал опять,
И лошадь устала
Степями скакать.

Но «Яблочко»-песню
Играл эскадрон
Смычками страданий
На скрипках времен...
Где же, приятель,
Песня твоя:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя»?

Пробитое тело
Наземь сползло,
Товарищ впервые
Оставил седло.
Я видел: над трупом
Склонилась луна,
И мертвые губы
Шепнули: «Грена...»

Да. В дальнюю область,
В заоблачный плес
Ушел мой приятель
И песню унес.
С тех пор не слыхали
Родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»

Отряд не заметил
Потери бойца
И «Яблочко»-песню
Допел до конца.
Лишь по небу тихо
Сползла погодя
На бархат заката
Слезинка дождя...

Новые песни
Придумала жизнь...
Не надо, ребята,
О песне тужить,
Не надо, не надо,
Не надо, друзья...
Гренада, Гренада,
Гренада моя!

Михаил Светлов, 1926

Александр Степанович Грин. Гениальный игрок

I
Воспой,  о  муза, человека четвертого измерения - зеленого стола, - так
как  именно  в картах или, вернее, нераскрытых доныне законах их комбинаций,
заключена  таинственная  философская  сфера - вещественное и невещественное,
практическое  и  умозрительное,  физическое  и геометрическое, - предел всем
человеческим  мерам, за которым всякий расчет столь неясен, что самый острый
ум  в  соединении  с  отточенной  интуицией  является картонным мечом. Исход
сражения  предуказан.  Острый  ум  гибнет,  и  только  дурак,  по безобидной
терминологии  "добрых  людей",  является  в  игре  карт  надежно вооруженным
чем-то  таким,  что позволяет ему, с завязанными глазами, уверенно идти там,
где нет ни входов, ни выходов.
     Однако  был человек, решивший объемистую эту задачу путем своеобразного
расчета,  секрет  которого унес с собой в мрак могилы, а умер он потому, что
встретил  могущественное препятствие, помешавшее ему воспользоваться плодами
невероятных своих трудов.
     В  1914  году  Ньюйоркский  клуб  "Санта  Лючия" только что открыл свои
роскошные  помещения для бесчисленных аргонавтов, собирающих, где не теряли,
и  жнущих,  где  не  посеяли.  Потомство  Джека  Гэмлина восседало под звуки
очаровательного  оркестра  среди  столь  художественной  обстановки,  полной
утонченного  замысла  картин, статуй и гобеленов, что только рыжая душа янки
могла  остаться  нечувствительной к окружающему ее великолепию, сосредоточив
весь  жар  свой  на  числе  очков.  Приличие не нарушалось. Дьявольский узор
чувств  был  безупречно  прикрыт  лоском; играла музыка, и освежающее веяние
серебристых  фонтанов  придавало  происходящему  магическую прелесть "Летней
фантазии" Энсуорта, разыгрываемой в четыре руки.
     Вдруг раздался крик.
     Взгляды  всех  обратились к столу, где молодой человек с бледным лицом,
стройный,  красивый,  хорошо  одетый,  с  яростью, но сохраняя достоинство в
движениях  и в выражении лица, рвался из рук двух сильных крупье, схвативших
его  за  кисти,  -  одна  разжалась,  и  на  стол, сверкая, вместе с золотом
просыпалась колода карт. Крупье поспешно собрали ее.
     Подобные  происшествия  отличаются  тем,  что  для  освещения их случай
посылает  обыкновенно  человека,  обладающего даром слова. Такой человек уже
был тут, он стоял, ждал и выполнил свое предназначение коротким рассказом:
     - Как   только  он  сел,  я  почувствовал  содрогание,  -  предчувствие
охватило  меня. Действительно, менее чем в полчаса мне пришлось расстаться с
двадцатью  тысячами  долларов,  ни  разу не взяв при этом. Не менее, если не
более,  пострадали  Грант,  Аймер,  Грантом.  Еще  ранее  удалился  Джекобе,
присвистнув,  с  бледным  лицом. Короче говоря, молодой человек держал банк,
всех  бил  и  никому  не  давал. Я не помню такого счастья. Он приготовлялся
тасовать  третью  талию,  но так неловко подменил колоду, что был немедленно
схвачен.  Теперь  я,  Грант,  Аймер,  Грантом и Джекобе отправимся в кабинет
директора клуба получить проигранное обратно.
     И  он  ушел,  Грант,  Аймер,  Грантом  и  Джекобе  последовали  за ним,
сопровождаемые   толпой   дам,   улыбающихся,   воздушных,  прекрасных  -  и
совершенно невозможных в игре, так как они сварливы и жадны.


II
Дела  подобного рода разбирались в "Санта Лючия" без свидетелей; оттуда
иногда  доносились  вопли  и  проклятия  избиваемых  артистов темной игры; и
ничто  не  указывало  на  тихий  исход  казуса;  однако арестованный молодой
человек,  будучи  введен  в  кабинет,  потребовал  во имя истины, которую он
решился  открыть,  -  совершенного  удаления всех посторонних, а также жертв
своих замечательных упражнений.
     Лакеи,  уже  засучившие рукава, вышли, покашливая неодобрительно; двери
были  плотно  закрыты,  преступная  колода водружена на столе, и воинственно
дышащие  четыре директора, один другого мясистее, апоплексичнее и массивнее,
стали вокруг изобличенного непроницаемым ромбом.
     Лицо  уличенного  нервно  подергивалось; но ни стыда, ни растерянности,
ни  малодушия  не  было  заметно  в  полных решительного волнения прекрасных
чертах  его;  ничто  в нем не указывало мошенника, напротив, казалось, этому
лицу суждены великие дела и ослепительная судьба.
     - Я  сказал,  что дам объяснения, и даю их, - заговорил он высокомерно,
-  я  скажу,  - что, но оставлю при себе - как. Меня зовут Иоаким Гнейс. Мой
дедушка  был игрок, мать и отец - тоже. С одиннадцати лет мною овладела идея
беспроигрышной  колоды. Она обратилась в страсть, в манию, в помешательство.
Я  изучил  все шулерские приемы и все системы, составители которых с радугой
в голове не знают, где приклонить голову. Но я хотел честной игры.
     Постоянное   размышление   об   одном   и   том   же  с  настойчивостью
исключительной  привело  к  тому,  что я мог уже обходиться для своих опытов
без  карт.  На  улице, дома, в лесу или вагоне - меня окружали все пятьдесят
две  карты  хороводом условных призраков, которые я переставлял и соединял в
уме как хотел.
     Так   прошло   восемь  лет.  Чувствуя  приближение  кризиса  -  решения
невероятной  задачи,  преследуемой  мной,  я удалился в заброшенный дом, где
почти  без сна и еды семь дней созерцал движение знаков карт. Как Бах увидел
свое   произведение,   заснув   в   церкви,   собранием  архитектурных  форм
несравненной  красоты  и  точности,  так вдруг увидел я свою комбинацию. Это
произошло  внезапно.  В  бесплотной  толпе  карт, окружавшей меня, пять карт
выделились,  сгруппировались особым образом и поместились в остальной колоде
таким образом, что сомнений более не было. Я нашел.
     Суть  моего  изобретения  такова.  Вот моя колода карт - без крапа, без
фальсификации;  одним  словом  -  колода  честных  людей.  Я примешиваю ее к
талии.  После этого тысяча человек могут тасовать талию и снимать как хотят,
-  я  даже не трону ее. Но у меня всегда при сдаче будет очков больше, чем у
остальных игроков.
     Что же я делаю для этого?
     Я  беру  из  этой  колоды  шесть  карт;  каких - я не скажу вам. Пять я
смешиваю  в  известной  последовательности,  вкладывая в любое место колоды.
Шестую   карту   кладу  предпоследней  снизу.  Затем  эта  колода,  в  числе
произвольного  количества  колод,  может  быть  растасована  как  угодно - я
всегда  выиграю.  Меня  погубила  неловкость.  Но шулером назвать меня вы не
можете.


III
Пораженные  директоры,  с  целью  проверить  слова  Гнейса,  пригласили
экспертов,  опытных  игроков  во  все игры, людей, судьба которых переливала
всеми  цветами  спектра  звезды,  именуемой  -  Счастье  Игрока.  Десять раз
перемешивали  они  колоду, сложенную тайно от них по своему способу Гнейсом,
и  не  случалось  ни  разу, чтобы карты, выпавшие ему на сдаче, проиграли. У
него всегда было больше очков.
     Взгляд  презрительного,  глубокого  сожаления,  брошенный  на  молодого
изобретателя  игроком  Бутсом,  заставил  Гнейса  вспыхнуть и побледнеть. Он
встал, Бутс вежливо удержал его.
     - Ум  направленный к пошлости, - кратко сказал он, - талант хама, гений
идиотизма. Вы...
     Но  Гнейс  бросился  на него. Схватка, предупрежденная присутствующими,
еще  горела в лицах противников. Гнейс тяжело дышал, Бутс пристально смотрел
на него, сжав свои старые, тонкие губы.
     - Я  с  намерением  оскорбил вас, - холодно сказал он. - В вашем лице я
встречаю  гнусный  маразм,  отсутствие  воображения  и  плоский расчет. Игра
прекрасна  только тогда, когда она полна пленительной неизвестности. И жизнь
-  тоже.  То и другое вы определили бухгалтерским расчетом. Поэтому, то есть
для  вящего  удовлетворения  вашего,  я  предлагаю  решить  наш  спор  вашей
колодой; мы сыграем вдвоем.
     Гнейс рассмеялся.
     Были  стасованы  и  сданы  карты; перед тем колода, сложенная им особо,
была  пущена в талию. "Кто проиграл, тот стреляется, - сказал Бутс, - у кого
меньше очков, тот умер".
     - Семь, - сказал, перевернув карты, спокойный Гнейс.
     - Девять, - возразил Бутс.
     Гнейс  подержал  карты  еще  с минуту, побелел, схватился за воротник и
упал мертвым. Его сердце не перенесло удара.
     - Так  бывает,  -  сказал  в  конце  всей  этой  сцены Бутс потрясенным
свидетелям,  -  по-видимому, его открытие только иногда - редко, может быть,
раз  в  десять  лет - подвержено некоторому отклонению. Но в общем - система
не имеет себе равной. Он проиграл.

источник

Диалог математика Яна Малькольма и палеонтолога Алана Гранта из книги "Парк юрского периода" Майкла Крайтона

- Так мне подсказывает интуиция.
     - Разве математики доверяют интуиции?
     -  Целиком и полностью. Интуиция играет огромную роль. Как раз сейчас я
думал о фракталах,- сказал Малкольм.- Вы знаете, что такое фракталы?
     Грант отрицательно покачал головой:
     - Нет, не знаю.
     - Фракталы  - это  раздел геометрии, его  придумал человек  по  фамилии
Мандельброт. В  отличие от обыкновенной  Эвклидовой геометрии,  которую  все
проходят в школе, она  рассматривает квадраты, кубы, сферы и  тому подобное.
Фрактальная геометрия пытается  описывать  реальные  предметы из окружающего
нас  мира. Горы и  облака имеют  фрактальные  очертания.  Так  что  фракталы
связаны с реальностью. Хоть каким-то образом.
     Ну так вот... Мандельброт обнаружил  одну поразительную закономерность:
в разном масштабе многие вещи выглядят практически одинаково.
     - Б разном масштабе? - переспросил Грант.
     - Например,-  принялся объяснять Малкольм,-  если посмотреть на большую
гору  издалека, вы  увидите  весьма  характерный  контур.  Подойдя  ближе  и
внимательно  рассмотрев самую верхушку большой  горы, вы  убедитесь, что она
имеет ту же форму, что и вся гора целиком. Если же пойти дальше и продолжать
уменьшать масштаб, то все равно окажется, что даже самый маленький осколочек
скалы, который можно разглядеть только под микроскопом, и  тот обладает теми
же фрактальными очертаниями, что и большая гора.
     - Честно говоря, не понимаю, почему вас это беспокоит,- сказал Грант.
     Он зевнул. Пахло серными вулканическими испарениями. Они приближались к
участку  дороги, тянувшемуся вдоль побережья,-  в  этом месте из машины были
видны пляж и океан.
     - Это  целое мировоззрение,- сказал Малкольм.-  Мандельброт открыл, что
большое  повторяет себя в малом.  И это касается  не только предметов,  но и
событий.
     - Событий?
     -  Взять  хотя бы  цены  на хлопок,-  пояснил  Малкольм.-  У  нас  есть
достоверные данные о ценах на хлопок за последние сто лет, даже больше. Если
вы  внимательно изучите  колебания  цен,  то  увидите,  что  график  ценовых
колебаний  в  течение  дня  ничем  существенным  не  отличается  от  графика
колебаний за неделю, или за год, или за десять лет...  И так во всем. День -
это уменьшенное повторение  всей нашей жизни. Вы хватаетесь за одно дело, но
в результате делаете  что-то совсем  другое, планируете куда-то поехать,  но
вам так и не удается там побывать...  А в конце вашей жизни оказывается, что
все  ваше  существование  было  совершенно случайно.  И  вся ваша  жизнь,  в
сущности, носит отпечаток такой же суетливости.
     -  Я  думаю,  это всего лишь один из способов смотреть на вещи,- сказал
Грант.
     - Нет,- покачал головой Малкольм.- Это единственный  способ. По крайней
мере только он  приближает  нас  к реальности. Понимаете,  концепция подобий
подразумевает и  представление  о  повторяемости  признаков и о  цикличности
событий,  а  это  означает,  что будущее  предсказать невозможно.  Все может
измениться внезапно, безо всякого предупреждения.
     - Ну, хорошо...
     - Однако мы себя успокаиваем, тешим иллюзиями,  будто внезапные, крутые
перемены - это нечто из ряда вон  выходящее. Например,  несчастный случай...
скажем, автомобильная катастрофа. Или то, что нам неподвластно...  допустим,
неизлечимая  болезнь.  Мы не воспринимаем резкие,  коренные,  иррациональные
перемены как  неотъемлемую часть нашего существования. И тем  не  менее  это
так.  Теория   хаоса   учит  нас,-  назидательно  произнес   Малкольм,-  что
линейности,  которую   мы  приписываем  буквально  всему  -  от   физики  до
литературы,- просто не существует. Линейность характерна для искусственного,
искаженного восприятия мира.  Реальная жизнь  отнюдь  не представляет  собой
цепочку  внутренне  связанных событий,  которые  происходят  в  строгой  по-
следовательности, одно за другим, и напоминают бусинки, нанизанные на нитку.
Жизнь - это великое множество столкновений, и какое-то одно событие способно
совершенно   непредсказуемым,   порой  даже  роковым  образом  изменить  ход
последующих.

В чем сила силы, и слабости суть 
Сила и слабость отправились в путь.
Сила – с котомкою шла налегке,
слабость тащила поклажу в мешке.
Сила добра была с каждым прохожим,
Слабость плевалась на всех не похожих.
Слабость лишь злилась, а сила смеялась,
Сила молилась, а слабость ругалась.
Силу любили, желали, хвалили;
Слабость жалели, пинали и били.
Сколько бы бед на пути не бывало,
Сила их всех на себя принимала.
Слабость завидовать стала подруге,
Сплетни о ней распускала в округе.
И ревновала и грызла, как моль,
Стала вином заливать свою боль,
Стала рядиться одеждами силы,
Слабость ругалась и поносила.
В силу вцеплялась кусая ей ноги,
Грязью ложилась пред ней на дороге.
Сила пыталась помочь и понять,
Слабость хотела побольше отнять.
Сила терпела, сила просила,
Слабость на плечи взвалила – тащила.
Сила на слабость порою серчала,
Сила слабела, а слабость крепчала.
Только вдруг сила внезапно прозрела,
Эта история ей надоела.
Слабость оставив лежать и стонать,
Тронулась в путь по дороге опять.
Много примкнуло к ней сил на пути,
Стало свободней и легче идти.
С ног поспадали тяжелые гири,
Стала дорога светлее и шире.
Эта история пусть вас научит
Как выбирается верный попутчик!

Если загадочная и далекая снегоуборочная техника не доберется сегодня до наших окраин, плохи будут наши дела...